Митинги Навального, секонд в общаге, отчисление из СПбГУ. История студента, который пытался помешать сносу дома Басевича

В конце мая 2023 года в Петербурге снесли дом Басевича — здание начала XX века, за сохранение которого долго боролись жители района и градозащитники. Когда на площадке начала работу тяжелая техника, трое активистов прорвались к дому в попытке сорвать снос. Их жестко задержали рабочие — фотографии юноши, придавленного к обломкам, облетели паблики и СМИ.

Это был студент второго курса факультета политологии СПбГУ Кирилл Каверин. Он получил 12 суток ареста и на третий курс уже не поступил — в октябре стало известно, что вуз отчислил его за административное правонарушение.

Кирилл Каверин рассказал «Бумаге», что побудило его броситься под строительную технику, как он заинтересовался градозащитой и чем займется после отчисления из СПбГУ.

«В 2007-м модными были эмо и готы, а в нашем году — митинги Навального». Как школьник из Красногорска увлекся политикой и градозащитой

— Я из подмосковного города Красногорска. В Петербург мы ездили с родителями, когда я учился в школе, и чем-то меня привлекал этот город. Я переехал в Петербург из-за учебы два года назад.

Интерес к политологии у меня был с 2017 года. Тогда была мода на политику. В 2007 году были эмо и готы, а в том году — митинги Навального. Можно сказать, что это было самовыражением. И от этого тянулся уже более рациональный, системный интерес.

Я посещал протестные акции в Москве: в 2019 году, из-за выборов в Мосгордуму, против блокировки телеграма. У меня еще был значок цифрового сопротивления [Павла] Дурова, я его сам сделал из дерева. Я в школу пришел и на рубашку его нацепил. Но какого-то [активизма] прямого действия [с моей стороны], наверное, не было.

Класс в школе у меня был, можно сказать, аполитичный — я такой [активный] один был. С учителями, конечно, были конфликты — например, по поводу листовок с Навальным. Но не что-то серьезное, никаких проблем мне это не принесло. Было неодобрение. У нас были и профилактические занятия, когда собирали в актовом зале и говорили: «Не ходите [на митинги], там будет что-то опасное, будет административка и вы никогда не устроитесь на работу». Но серьезного давления я никогда не ощущал.

В петербургскую градозащиту я попал довольно спонтанно через знакомого, хотя никогда не видел свое будущее в ней. Но в Красногорске у нас есть очень красивый микрорайон: Брусчатый поселок. Здания там достаточно исторически ценные. Их строили в 1930-е годы, в этих домах держали немецких военнопленных, причем высокопоставленных. Там же у нас располагается музей антифашистов. И дома эти в 2010-е годы постепенно сносили. Мне всегда было обидно, что я ничего не сделал — и никто ничего не делал.

[Родители] не знали [про градозащитный активизм]. Они переживают [за меня] и из-за этого относятся не очень положительно. Но я их понимаю: это может казаться опасным и выглядеть как создание лишних проблем.

«Говорили, что камнем придавят — и никто не узнает». Как Каверину угрожали строители

— Честно скажу, [за историей с домом Басевича] я не следил. О сносе я узнал от знакомого активиста, когда он только-только начался. И тогда мы уже начали действовать. Когда [24 мая] пропала связь с активистом в здании, мы с еще тремя активистами собрались и решили, что нужно идти.

Мы подошли к дому, ворота были открыты. Мы туда вбежали и начали кричать «Остановите стройку!», потому что в здании был человек. Я пробежал метров 5−7 — и меня схватил сначала охранник, потом еще один человек. Меня начали душить, и я просто лег на землю.

Начались угрозы — это было самое неприятное. Строители говорили, что сейчас камнем придавят, отведут туда, и никто не узнает. Что меня посадят. Я не понял даже, что [мои товарищи] остались на стройке, потому что лежал лицом в землю, а дверь на стройку закрыли. Я подумал, что вообще там один, — и сейчас меня там же и оставят. Но оказалось, что Паша с Игорем были там и всё снимали.

Травм у меня не было, пара царапин. Минут через десять приехали ЧОПовцы в бронежилетах, еще минут через десять — полицейские. Ничего плохого о них сказать не могу, полицейские вполне корректно общались.

«Ты студент? У тебя самые большие проблемы будут». Как на Каверина давили в отделе полиции

— В отделение приезжал сотрудник Центра «Э» и в очень грубой форме пытался нас разговорить. Мы без адвоката говорить отказались — и он пытался нас покошмарить. Мне говорил: «Ты студент? А вот у тебя вообще самые большие проблемы будут». Только это было в нецензурной форме.

В отделе нас продержали часов 16−18, потом поехали в суд. После суда нас должны были отправить сразу же в спецприемник на Захарьевской, но вместо этого отправили обратно в отдел. Взяли отпечатки и продержали часа четыре. За это время привезли еще одного активиста. Мы были в «обезьяннике» и видели, как его допрашивает сотрудник уголовного розыска.

Те вопросы, которые мы слышали, были очень странные. «Сколько вот тебе платят? Откуда деньги?» Один вопрос вообще обескуражил: «Какая у тебя планировка квартиры?» Я думал, что мне почудилось. К чему это вообще? Обыски будут? Нас он тоже пытался вывести по отдельности поговорить — а адвоката не пускали. В итоге сотрудник угрозыска просто уехал злой, и тогда уже нас отправили на Захарьевскую.

[Про спецприемник] ничего плохого сказать не могу: сидели нормально, кормили хорошо. На второй или третий день мы попросились работать волонтерами — разносили еду, сигареты. Сотрудники понимающие. Единственное, что там была такая «захарьевская доска» с номерами камер. И над некоторыми камерами были какие-то пометки. У нас стояла пометка «П». Мы спросили, что такое «П» — нам сказали, что «политические». Но это ни на что не повлияло.

«Вы серьезно хотите, чтобы кто-то узнал?». Как СПбГУ отчислил Каверина с факультета политологии

— Никаких предупреждений и угроз [от вуза] не было. Разве что я пришел в учебный отдел и попросил мне те зачеты и экзамены, которые я пропустил, зачесть как «пропуск по уважительной причине». А мне ответили с удивлением: «Вы серьезно хотите, чтобы кто-то узнал, что вас задержали?» Я даже не понял: думал, что и так все об этом знают. Позвонили юристам СПбГУ — они сказали, что по уставу это не уважительная причина.

Об отчислении я узнал в конце августа, мне пришло письмо. [Оказалось, что] мне до этого летом на корпоративную почту пришел запрос объяснений летом, но я его не увидел: был в Беларуси, да и летом у всех отпуска. В запросе требовали объяснить, почему я был привлечен к административной ответственности. Этической комиссии у меня не было, меня просто перед фактом поставили.

Я думал, что меня отчислили из-за того, что я не направил эти объяснения. Когда приехал в отдел по работе с молодежью, спросил, так ли это. Такая ведь мелочь — могу сейчас написать. А мне сказали, что это лишь еще одно дополнение к основаниям отчисления. Главное основание: просто сам факт привлечения к административной ответственности. Я написал [проректору СПбГУ Александру] Бабичу, попросил разъяснить, но меня проигнорировали.

«Сейчас у меня другие задачи». Почему Каверин не хочет судиться с вузом и возвращаться к политологии

— [Из-за отчисления] сначала было неприятно, а потом нормально. Если по-человечески, то [отчислили] по беспределу, несправедливо. Я думал несколько дней, подавать иск или нет. Я очень благодарен всем, кто мне сразу же написал и предлагал помощь, в том числе правозащитникам из «Молнии».

Но я решил иск не подавать, потому что не вижу большого смысла в этом для себя — сейчас у меня немного другие задачи. Сейчас я в Красногорске. Меня пугает перспектива поехать в армию. Но если всё будет хорошо, я планирую подкопить денег и открыть секонд-хенд в Москве. Мы открывали секонд в общежитии, он работает кое-как до сих пор. Еще в прошлом году я снимал документальный фильм о музыке в России — скоро я его закончу и, возможно, отправлю на какие-то фестивали.

Возможно, я попробую поступить в другой вуз или пойду на новую специальность. Наверное, это будет режиссура или дизайн, [на который я хотел пойти еще в школе].