«Если бы власть чувствовала большую силу, она бы нас не замечала». Сторонники Навального — о признании штабов* экстремистскими и запрете участвовать в выборах
«Гласность — мое лучшее оружие»
Виолетта Грудина, бывший координатор штаба Навального* из Мурманска:
— У меня нет решения суда, что Виолетте Грудиной запрещено выдвигаться в Мурманский городской совет, потому что она была причастна якобы к экстремистской организации. Пока мне не сказали, что я экстремист и мне запрещено участвовать в выборах, я не буду прекращать свою избирательную кампанию, которая в самом разгаре. Дальнейшая политическая карьера зависит от результата предстоящих выборов. Но я в любом случае только буду наращивать оппозиционную деятельность. Не знаю, в каком контексте, возможно, это будет СМИ или НКО.
Грустно, что есть люди, которые поддаются всеобщей панике, уезжают из России и оставляют нас бороться с еще большими проблемами. На нас давят, но на нас всегда давили. Разрушение структуры штабов Навального*, признание СМИ и отдельных людей иностранными агентами меня больше мотивирует и злит. Не в моем характере все бросать и заниматься чем-то другим. Наоборот, я лучше сконцентрирую свои силы и буду пытаться это изменить. Не было мыслей уезжать в другой регион или страну, чтобы где-то переждать. Гласность — мое лучшее оружие. В регионе меня знают, и для местных я, наверное, довольно жесткий политик. Не знаю, что должно случиться, чтобы я решила уехать. Я люблю Мурманск и не собираюсь его покидать, если кто-то этого хочет.
«Сейчас политический вес не определяется наличием депутатского мандата»
Александр Зыков, бывший глава штаба Навального* в Костроме:
— То, что Путин обзовет штабы Навального*, где я работал, экстремистами, для меня ничего не изменит. Он сам говорит: «Кто обзывается, тот так и называется». У нас в регионе своя команда, и мы продолжаем — работаем на выборах, выпускаем самостоятельные расследования и концентрируемся на местной повестке, поэтому федеральная политика на мне отражается слабо. Урон нанесет только запрет на участие в выборах, но сейчас политический вес не определяется наличием депутатского мандата.
Политический вес сейчас — это аудитория. Закончить заниматься политикой невозможно, потому что сейчас политикой становится все: бизнес, журналистика или поход в магазин. Цены на продукты политизируют страну лучше всего остального. Я не собираюсь уезжать — даже при угрозах уголовным делом. Сами подумайте, чего это я должен уезжать? Я живу в своем городе, множество людей знают мой адрес, ни от кого я не прячусь и у всех на виду. Всем понятно, что обвинять меня в чем-то преступном будет глупо.
«Власть понимает, что выборы сможет выиграть только фальсификациями и закрытием политических оппонентов»
Семён Кочкин, бывший координатор из Чувашии:
— Я и без того не имею права участвовать в выборах в течение года по абсолютно глупой экстремистской административке за репост. Возможно, за то, что я работал в организации, которую признали экстремистской, меня будут как-то преследовать. Но непонятно, как все это будет происходить. Выборы в Чебоксарах, которые пройдут в 2021 году, я пропускаю. Следующие пройдут только через пять лет — в них я, надеюсь, смогу поучаствовать.
Можно ли назвать меня политиком, пока я не избираюсь? Думаю, да. Можно влиять на власть разными методами, не только из депутатского кресла. В любом случае я считаю, что в России нужно жить долго. Мы не знаем, что будет завтра или через 10 лет. Но заканчивать свою активность я не собираюсь и продолжу говорить о чем считаю нужным.
Бывшие координаторы — свободные люди, многие из них стали главными оппозиционными политиками в своем регионе. Кто-то уже депутат. Думаю, они найдут себя без каких-то проблем.
Не знаю, что должно произойти, чтобы я закончил политическую карьеру и замолчал. Я думал про эмиграцию, у меня были возможности уехать, получить политическое убежище и рассчитывать, что меня встретят, — есть друзья в эмиграции. Но сейчас я не хочу уезжать. Я люблю Чебоксары, мне тут нравится, даже в Москву уезжать не хочу. Я люблю свою страну и хочу, чтобы она становилась лучше. Пока не вижу причины уезжать и замолкать. Если бы власть чувствовала большую силу, она бы нас не замечала. Судя по тому, что власть сейчас делает, очевидно, что она не чувствует уверенности в себе, понимает, что выборы смогут выиграть только фальсификациями, устрашением и устранением политических оппонентов.
«Кто, если не мы?»
Максим Климов, бывший глава штаба Навального* в Белгороде:
— Собираюсь ли я продолжать свою карьеру? Политическую — нет, общественную — да. Никто не может запретить мне заниматься расследованиями коррупции в регионе, общественной деятельностью. Буду заниматься правозащитой, YouTube-каналом и так далее — всеми пока еще доступными способами.
Вариант закончить общественную карьеру не рассматриваю. Кто, если не мы? Если и закончу, то только в случае смерти. Эмиграцию из России рассматриваю как запасной вариант. Если придется уехать, то буду пытаться продолжать и за рубежом, надеясь когда-нибудь вернуться.
«Сейчас моя деятельность — это здоровье и защититься от уголовного преследования»
Алексей Шварц, бывший глава штаба Навального* в Кургане:
— Я сейчас занимаюсь здоровьем. У меня проблемы со зрением, позвоночником, венами и зубами. Еще я сужусь по своему уголовному делу. Так что сейчас моя деятельность — это здоровье и защититься от уголовного преследования. А переезд... У меня подписка, которая даже не дает выехать из города.
Полиция задержала Шварца перед несогласованной акцией протеста в поддержку Навального 23 января, суд арестовал его на 30 суток за повторное нарушение порядка организации либо проведения митинга (часть 8 статьи 20.2 КоАП). В феврале суд арестовал его еще на 30 суток за вовлечение несовершеннолетних в митинги. Когда он был в спецприемнике, против активиста возбудили уголовное дело за нарушение тайны переписки (статья 138 УК РФ) из-за публикации разговора курганских чиновников о фальсификации голосования по поправкам к Конституции.
Перед акцией 21 апреля полицейские вновь задержали Шварца и возбудили дела о повторном нарушении правил проведения митинга и неповиновении полиции (статья 19.3 КоАП). Суд назначил ему еще 42 дня ареста. Из-за постоянных арестов активист не мог выехать на операцию в другой регион.