Навальный из колонии
Три вещи не перестают меня удивлять. Звездное небо над нами, категорический императив внутри нас и изумительное ощущение, когда проводишь ладонью по своей свежевыбритой голове.
Всем привет из «Сектора усиленного контроля А».
Вынужден признать, что российская тюремная система смогла меня удивить. Не представлял, что можно устроить настоящий концлагерь в 100 км от Москвы.
Никакого насилия и даже намека на него я пока не видел, хотя по напряженным позам осужденных, стоящим навытяжку и боящимся лишний раз повернуть голову, я легко верю многочисленным историям о том, что здесь, в ИК-2 «Покров», совсем недавно людей до полусмерти забивали деревянными молотками. Сейчас методы сменились, и, честно скажу, я даже не припомню места, где все разговаривают настолько вежливо и в каком-то смысле приветливо.
Я так и называю свой новый дом – «наш дружелюбный концлагерь».
Режим, устав, распорядок дня. Буквальное выполнение бесконечных правил. Мат и жаргонные слова запрещены. И этот запрет строго соблюдается. Представляете тюрьму, где не ругаются? Страшное дело.
Видеокамеры везде, за всеми наблюдают и при малейших нарушениях составляют рапорт. Мне кажется, кто-то наверху прочитал «1984» Оруэлла и сказал:
– Да, прикольно. Давайте сделаем такое. Воспитание через расчеловечивание.
Но если относиться ко всему с юмором, то жить можно.
Так что в целом у меня все хорошо.
Есть даже и красочные моменты в черно-белых буднях. Например у меня на груди табличка с именем и фото, она подчеркнута красивой красной полосой. Ведь я склонен к побегу, помните?
Ночью я через каждый час просыпаюсь от того, что рядом с моей кроватью стоит мужчина в бушлате. Он снимает меня на камеру и говорит: «Два часа тридцать минут, осужденный Навальный. Снятие с профилактического учета как склонного к побегу. На месте».
И я снова спокойно засыпаю с мыслью о том, что есть люди, которые помнят обо мне и никогда не меня потеряют. Здорово же, да?
Вы тоже не теряйте связи со своими близкими. Всех обнимаю.