"Иван остается моим сыном". Последнее слово Юрия Жданова
268
Юрия Жданова, отца политика и соратника Алексея Навального Ивана Жданова, суд в Архангельске приговорил к трем годам колонии общего режима, заменив условный срок на реальный. Жданов в последнем слове рассказал, что для своего процесса ему идеально было бы отказаться от сына, но отрекаться от Ивана он не будет, чем бы ему это не грозило.
Суд в Архангельске заменил Юрию Жданову условный срок на реальный. Жданова приговорили к трем годам колонии общего режима, как изначально, еще в декабре 2021 года, и просила прокуратура.
– Для нас не то, чтобы это решение стало чем-то фантастическим и неожиданным. Это был один из тех вариантов, который мы рассматривали. Мы, разумеется, верили в лучшее и надеялись, что его выпустят. Но изначально, когда стало понятно, что его в суд не привезут – это такой всегда не очень хороший знак, что ничего хорошего ждать не стоит, – рассказал Север.Реалии адвокат Жданова Владимир Воронин.
Суд во время приговора зачитывал только вводную и резолютивную часть приговора. Причины, по которым суд решил изменить условное наказание на реальное, неизвестны.
– У прокуратуры, собственно, аргументов (по поводу изменения приговора. – СР) особых не было. Они говорили о том, что данное наказание является слишком мягким и не соответствует содеянному. Прокурор сегодня выступил достаточно коротко и ничего нового в общем не сказал, – рассказал Воронин.
Юрия Жданова обвиняли в превышении должностных полномочий – якобы он занимался жилищными махинациями, когда работал в администрации поселка Искателей Ненецкого автономного округа. Следствие считает, что Юрий Жданов, находясь в составе жилищной комиссии, рекомендовал выдать местной жительнице квартиру по договору социального найма. Позже оказалось, что эта женщина уже получала материальную помощь.
Жданов рассказал Север.Реалии, что в комиссии всего было четыре человека и её решение – рекомендательное. Приказ о предоставлении квартиры подписывал глава поселка Григорий Казаченко. Но ни против других членов комиссии, ни против Казаченко уголовных дел не возбуждали.
Жданов не раз говорил, что он не считает себя виновным и не совершал преступления, в котором его обвиняют.
Суд первой инстанции в декабре прошлого года приговорил Жданова к трем годам условно, хотя прокуратура изначально просила реальный срок. "Видимо, и сам суд понимает, что моей вины здесь нет, и она не доказана следствием. Очевидно, суд это тоже понимает", – сказал Юрий Жданов после решения суда.
29 декабря 2021 года суд отправил Жданова в СИЗО за нарушение подписки о невыезде и ненадлежащем поведении: Жданов уехал на новогодние праздники в Нижегородскую область к 83-летней тёте. Там его и задержали.
"Не нужно заниматься самобичеванием"
Юрист, последний директор ФБК Иван Жданов не удивлен приговору суда.
– К таким событиям морально готовишься, и я понимаю, что это решение не выбивается из последних решений, которые принимает власть по политическим делам. Для меня было скорее удивительно первоначальное решение, когда отца освободили прямо в зале суда. Тогда что-то пошло для них не так, было видно воодушевление по соцсетям, как все обрадовались. А это явно не входит в их планы, чтобы оппозиция как-то радовалась и у нее были хоть какие-то хорошие новости. Я думаю, план Кремля в том, чтобы все были максимально угнетены и максимально подавлены. А для нас главное – не допустить этой подавленности и не считать, что все пропало. Поэтому, повторю, решение ожидаемое, не выбивается из того, что делает власть последнее время – это попытка задушить вообще все живое, думающее и сопротивляющееся режиму.
– Может, мы сами виноваты в этой замене условного срока на реальный – не надо было так радоваться обвинительному приговору в адрес невиновного человека?
– Я не считаю, что нам нужно в чем-то себя винить. Мы такие, какие мы есть. А все, что сейчас происходит, все эти посадки – это действия Кремля, и мы во всем этом должны винить только их, не нужно тут заниматься виктимблеймингом, самобичеванием и тому подобными вещами. Нужно четко говорить, кто это делает и как этому сопротивляться. Сейчас самый понятный способ сопротивления – это распространять информацию, говорить с друзьями, знакомыми, увеличивать информационную поддержку сил добра. Это крайне важная история. Это Кремль хотел бы, чтобы мы постоянно чувствовали себя подавленными и виноватыми. Этого не должно происходить.
– Ваш отец, судя по его выступлению в зале суда, держится стойко, но был ли он готов к такому повороту?
– Отец – не другого склада характера. Он кандидат исторических наук. Любой человек, который чуть больше погружен в историю и видит исторические параллели, понимает, как эволюционирует любой тоталитарный режим. Поэтому человеку, знакомому чуть глубже с историческими событиями, это как раз не удивительно. И у отца как раз такой исторически-философский подход ко всем событиям. Он позволяет, с одной стороны, правильно, разумно все это оценивать, с другой стороны, позволяет сохранять эмоциональное спокойствие и не терять присутствие духа.
Последнее слова Юрия Жданова во время заседания суда 17 февраля:
"Ваша честь, я пытался донести до суда апелляционной инстанции, как в ходе судебного расследования был вынесен обвинительный приговор. В последнем слове мне бы хотелось затронуть более глубинные моменты, они связаны с ответом на вопрос: "А почему, собственно, был вынесен обвинительный приговор?" Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить события прошлого года: вспоминаю март месяц, ранее утро, стук в дверь, обыск, двухчасовой допрос в следственном управлении города Ростова-на-Дону, я под стражей, тюрьма, этап в Архангельск. Апрель: изменение статьи обвинения с 286 части 1 на более тяжкие 159 ч. 4 и 292 ч. 2, тюремное заключение. Июнь: обвинительное заключение, вновь продление содержания в тюрьме. Октябрь: начало судебного разбирательства. И все это время меня не покидало ощущение, что и следователь, и сторона гособвинения, и суд первой инстанции чего-то ждут. В какой-то момент мне пришли на память слова неоднократно сказанные следователем, который не раз меня спрашивал: "Вы не хотите признать свою вину? У вас есть возможность признать свою вину. Ну, хотя бы частично признайте свою вину". И я понимаю, что признание вины, на котором настаивал следователь, оно облегчает работу и следствия, и прокуратуры, и суда. Я помню и слова Вышинского (Андрей Вышинский, прокурор СССР с 1935 по 1939 годы – СР), что "царица доказательства – это признание вины". Но здесь дело не просто в формальном признании вины для облегчения работы. Здесь дело в другом. Мое дело носит политический характер, и для публичного, политического процесса признание вины имеет особую важность. Достаточно сказать мне, что я совершил преступление, я мошенник, и тогда все разговоры о сведении политических счетов за оппозиционную деятельность сына сразу пропадают сами с собой. Еще лучше для архитекторов всего этого уголовного дела, вообще-то, если бы я публично покаялся и отрекся от сына. Это бы все было в духе того времени, 1930-х годов. Не исключаю, что пока я сижу в тюрьме, даже упоминание сына, признанного экстремистом, теперь уже стало преступлением. Но это не для меня, не для меня это преступление. Иван остается моим сыном. Отрекаться от него я не намерен, чем бы мне это ни грозило. Зная сына, могу сказать, что даже самый суровый приговор – с какой бы жестокостью ни поступили, вспоминая 30-е годы, – не заставит его замолчать, прекратить говорить то, что он думает. Все будет с точностью до наоборот. Мне понятно, почему в апелляционном представлении прокуратуры сплошь затертые штампы и клише, вроде таких: "невозможность исправления Жданова в виде реального отбывания лишения свободы". Прочитав эти строки я задумался, от чего собственного меня собираются исправлять: от осознания собственного невиновности, от неумения отличить правду от лжи – белого от черного? Ну, ведь почти год тюремного заключения положительного результата им не дал. Почему еще три года колонии приведут к желаемому для прокуратуры результату?"
В июне Мосгорсуд признал Фонд борьбы с коррупцией, Фонд защиты прав граждан и штабы Алексея Навального экстремистскими организациями. Бывшего директора ФБК Ивана Жданова объявили в международный розыск. В январе Росфинмониторинг внес Ивана Жданова и Леонида Волкова в перечень лиц, в отношении которых есть сведения о причастности к экстремистской деятельности или терроризму.
Против Алексея Навального и его соратников возбудили уголовное дело о мошенничестве с донатами, которые были переведены ФБК. Изначально СК говорил, что ущерб по делу составляет миллиард рублей, но в феврале назвал другую сумму - 2,6 млн рублей. В материалах, которые в итоге дошли до суда, – всего четверо потерпевших: двое из них, как утверждает соратник Навального, "подставные", ещё с двух показания были получены шантажом. При этом следствие провело тысячи допросов, побеседовав фактически с каждым крупным жертвователем средств на деятельность Навального.
После признания ФБК экстремистской организацией часть сторонников Навального уехали из России. Уголовные дела были возбуждены против Лилии Чанышевой, бывшей главы штаба Навального (признан иноагентом) в Уфе, экс-координатора штаба Навального в Архангельске Егора Бутакова.
Суд в Архангельске заменил Юрию Жданову условный срок на реальный. Жданова приговорили к трем годам колонии общего режима, как изначально, еще в декабре 2021 года, и просила прокуратура.
– Для нас не то, чтобы это решение стало чем-то фантастическим и неожиданным. Это был один из тех вариантов, который мы рассматривали. Мы, разумеется, верили в лучшее и надеялись, что его выпустят. Но изначально, когда стало понятно, что его в суд не привезут – это такой всегда не очень хороший знак, что ничего хорошего ждать не стоит, – рассказал Север.Реалии адвокат Жданова Владимир Воронин.
Суд во время приговора зачитывал только вводную и резолютивную часть приговора. Причины, по которым суд решил изменить условное наказание на реальное, неизвестны.
– У прокуратуры, собственно, аргументов (по поводу изменения приговора. – СР) особых не было. Они говорили о том, что данное наказание является слишком мягким и не соответствует содеянному. Прокурор сегодня выступил достаточно коротко и ничего нового в общем не сказал, – рассказал Воронин.
Юрия Жданова обвиняли в превышении должностных полномочий – якобы он занимался жилищными махинациями, когда работал в администрации поселка Искателей Ненецкого автономного округа. Следствие считает, что Юрий Жданов, находясь в составе жилищной комиссии, рекомендовал выдать местной жительнице квартиру по договору социального найма. Позже оказалось, что эта женщина уже получала материальную помощь.
Жданов рассказал Север.Реалии, что в комиссии всего было четыре человека и её решение – рекомендательное. Приказ о предоставлении квартиры подписывал глава поселка Григорий Казаченко. Но ни против других членов комиссии, ни против Казаченко уголовных дел не возбуждали.
Жданов не раз говорил, что он не считает себя виновным и не совершал преступления, в котором его обвиняют.
Суд первой инстанции в декабре прошлого года приговорил Жданова к трем годам условно, хотя прокуратура изначально просила реальный срок. "Видимо, и сам суд понимает, что моей вины здесь нет, и она не доказана следствием. Очевидно, суд это тоже понимает", – сказал Юрий Жданов после решения суда.
29 декабря 2021 года суд отправил Жданова в СИЗО за нарушение подписки о невыезде и ненадлежащем поведении: Жданов уехал на новогодние праздники в Нижегородскую область к 83-летней тёте. Там его и задержали.
"Не нужно заниматься самобичеванием"
Юрист, последний директор ФБК Иван Жданов не удивлен приговору суда.
– К таким событиям морально готовишься, и я понимаю, что это решение не выбивается из последних решений, которые принимает власть по политическим делам. Для меня было скорее удивительно первоначальное решение, когда отца освободили прямо в зале суда. Тогда что-то пошло для них не так, было видно воодушевление по соцсетям, как все обрадовались. А это явно не входит в их планы, чтобы оппозиция как-то радовалась и у нее были хоть какие-то хорошие новости. Я думаю, план Кремля в том, чтобы все были максимально угнетены и максимально подавлены. А для нас главное – не допустить этой подавленности и не считать, что все пропало. Поэтому, повторю, решение ожидаемое, не выбивается из того, что делает власть последнее время – это попытка задушить вообще все живое, думающее и сопротивляющееся режиму.
– Может, мы сами виноваты в этой замене условного срока на реальный – не надо было так радоваться обвинительному приговору в адрес невиновного человека?
– Я не считаю, что нам нужно в чем-то себя винить. Мы такие, какие мы есть. А все, что сейчас происходит, все эти посадки – это действия Кремля, и мы во всем этом должны винить только их, не нужно тут заниматься виктимблеймингом, самобичеванием и тому подобными вещами. Нужно четко говорить, кто это делает и как этому сопротивляться. Сейчас самый понятный способ сопротивления – это распространять информацию, говорить с друзьями, знакомыми, увеличивать информационную поддержку сил добра. Это крайне важная история. Это Кремль хотел бы, чтобы мы постоянно чувствовали себя подавленными и виноватыми. Этого не должно происходить.
– Ваш отец, судя по его выступлению в зале суда, держится стойко, но был ли он готов к такому повороту?
– Отец – не другого склада характера. Он кандидат исторических наук. Любой человек, который чуть больше погружен в историю и видит исторические параллели, понимает, как эволюционирует любой тоталитарный режим. Поэтому человеку, знакомому чуть глубже с историческими событиями, это как раз не удивительно. И у отца как раз такой исторически-философский подход ко всем событиям. Он позволяет, с одной стороны, правильно, разумно все это оценивать, с другой стороны, позволяет сохранять эмоциональное спокойствие и не терять присутствие духа.
Последнее слова Юрия Жданова во время заседания суда 17 февраля:
"Ваша честь, я пытался донести до суда апелляционной инстанции, как в ходе судебного расследования был вынесен обвинительный приговор. В последнем слове мне бы хотелось затронуть более глубинные моменты, они связаны с ответом на вопрос: "А почему, собственно, был вынесен обвинительный приговор?" Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить события прошлого года: вспоминаю март месяц, ранее утро, стук в дверь, обыск, двухчасовой допрос в следственном управлении города Ростова-на-Дону, я под стражей, тюрьма, этап в Архангельск. Апрель: изменение статьи обвинения с 286 части 1 на более тяжкие 159 ч. 4 и 292 ч. 2, тюремное заключение. Июнь: обвинительное заключение, вновь продление содержания в тюрьме. Октябрь: начало судебного разбирательства. И все это время меня не покидало ощущение, что и следователь, и сторона гособвинения, и суд первой инстанции чего-то ждут. В какой-то момент мне пришли на память слова неоднократно сказанные следователем, который не раз меня спрашивал: "Вы не хотите признать свою вину? У вас есть возможность признать свою вину. Ну, хотя бы частично признайте свою вину". И я понимаю, что признание вины, на котором настаивал следователь, оно облегчает работу и следствия, и прокуратуры, и суда. Я помню и слова Вышинского (Андрей Вышинский, прокурор СССР с 1935 по 1939 годы – СР), что "царица доказательства – это признание вины". Но здесь дело не просто в формальном признании вины для облегчения работы. Здесь дело в другом. Мое дело носит политический характер, и для публичного, политического процесса признание вины имеет особую важность. Достаточно сказать мне, что я совершил преступление, я мошенник, и тогда все разговоры о сведении политических счетов за оппозиционную деятельность сына сразу пропадают сами с собой. Еще лучше для архитекторов всего этого уголовного дела, вообще-то, если бы я публично покаялся и отрекся от сына. Это бы все было в духе того времени, 1930-х годов. Не исключаю, что пока я сижу в тюрьме, даже упоминание сына, признанного экстремистом, теперь уже стало преступлением. Но это не для меня, не для меня это преступление. Иван остается моим сыном. Отрекаться от него я не намерен, чем бы мне это ни грозило. Зная сына, могу сказать, что даже самый суровый приговор – с какой бы жестокостью ни поступили, вспоминая 30-е годы, – не заставит его замолчать, прекратить говорить то, что он думает. Все будет с точностью до наоборот. Мне понятно, почему в апелляционном представлении прокуратуры сплошь затертые штампы и клише, вроде таких: "невозможность исправления Жданова в виде реального отбывания лишения свободы". Прочитав эти строки я задумался, от чего собственного меня собираются исправлять: от осознания собственного невиновности, от неумения отличить правду от лжи – белого от черного? Ну, ведь почти год тюремного заключения положительного результата им не дал. Почему еще три года колонии приведут к желаемому для прокуратуры результату?"
В июне Мосгорсуд признал Фонд борьбы с коррупцией, Фонд защиты прав граждан и штабы Алексея Навального экстремистскими организациями. Бывшего директора ФБК Ивана Жданова объявили в международный розыск. В январе Росфинмониторинг внес Ивана Жданова и Леонида Волкова в перечень лиц, в отношении которых есть сведения о причастности к экстремистской деятельности или терроризму.
Против Алексея Навального и его соратников возбудили уголовное дело о мошенничестве с донатами, которые были переведены ФБК. Изначально СК говорил, что ущерб по делу составляет миллиард рублей, но в феврале назвал другую сумму - 2,6 млн рублей. В материалах, которые в итоге дошли до суда, – всего четверо потерпевших: двое из них, как утверждает соратник Навального, "подставные", ещё с двух показания были получены шантажом. При этом следствие провело тысячи допросов, побеседовав фактически с каждым крупным жертвователем средств на деятельность Навального.
После признания ФБК экстремистской организацией часть сторонников Навального уехали из России. Уголовные дела были возбуждены против Лилии Чанышевой, бывшей главы штаба Навального (признан иноагентом) в Уфе, экс-координатора штаба Навального в Архангельске Егора Бутакова.