Леонид Радзиховский: «Путин перевел себя в режим Брежнева»
Известный публицист о том, в чем абсурд отравления Навального и как Америка воспроизводит Оруэлла
«Путин хотел обнулить президентские сроки, а обнулил самого себя», — рассуждает журналист и ученый Леонид Радзиховский, подводя итоги 2020 года. О том, как коронавирус затмил собой выборы в США, крутят ли американцы земной шар и какие странности бывают у серийных заказчиков убийств, Радзиховский рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
«КОРОНАВИРУС СТАЛ ДАЖЕ НЕ ГЛАВНЫМ, А ЕДИНСТВЕННЫМ ПОЛИТИЧЕСКИМ СОБЫТИЕМ ГОДА»
— Леонид Александрович, коронавирус в минувшем году по количеству упоминаний в СМИ обошел и Трампа, и Путина и прочих супермедийных персон. Более того, он далеко обошел и пресловутый исламский терроризм — по степени ужаса, который некоторые испытывают перед COVID-19. Каково Ваше мнение не только как публициста, но и как кандидата психологических наук: тот ужас, которым нас пичкали целый год, будет иметь последствия для психики человечества?
— Это сложный вопрос, и я бы переадресовал его профессионалам — профессиональным психологам и социологам, пусть исследуют. Но, на мой взгляд, психология людей в результате коронавируса не сильно изменилась. А вот структуры общества и структуры экономики поменялись, да, это верно. Что касается психологии, то коронавирус — это, скорее, симптом, насколько в целом изменилась к настоящему моменту человеческая психика. И первый симптом, который я бы назвал — насколько выросла цена человеческой жизни в людском восприятии. По официальным данным на конец 2020 года (хотя эти данные в различных источниках расходятся, и иногда в разы), COVIDом в мире переболело более 81 млн человек, умерло около 1 млн 800 тысяч. Заметим, что от пандемий ОРВИ каждый год умирает меньше, но сравнимо. Правда, ОРВИ охватывает большее количество народа — мы знаем, что смертность при гриппе составляет примерно 1 к 1000, а болеет ежегодно порядка миллиарда человек. Следовательно, при коронавирусе смертность составляет более 1 процента, то есть в 10 раз больше. Но окончательные выводы делать пока рано: ведь пандемия COVID-19 еще не думает заканчиваться, и мы еще не знаем, сколько людей в итоге заболеет, а сколько погибнет. Пока же при сопоставлении коронавируса и обычного гриппа мы видим, что в последнем случае болеют в 10 раз больше, а шума — в 10 раз меньше.
— Но почему? Что сделало коронавирус самой медийной и распиаренной инфекцией? Только ли цена человеческой жизни тому виной?
— Медиа —медиями, но нельзя внушить людям то, что не соответствует их собственным ощущениям. Мы знаем, что есть масса корона-диссидентов, которые не верят в этот вирус и относятся к нему иронически. В Англии, Германии, да и во всем мире проводятся митинги и демонстрации COVID-диссидентов. Это в России народ спокойный: вирус так вирус, болеем так болеем, отменят так отменят. А в Европе народ беспокойный и шумливый. Тем не менее, чрезвычайные меры по ограничению всех сторон жизни большинством людей приняты. Хотя, если анализировать цифры, то опасность для каждого отдельного человека не так велика. Но все равно: люди страшно боятся коронавируса, а многие требуют усиления ограничительных мер.
— Появились даже элементы самоконтроля: люди одергивают друг друга, если видят, что кто-то в публичном месте не одел маски.
— По-разному. В московских троллейбусах полно людей без масок, и никто их не одергивает. Но здесь очевидны две вещи, хотя ничего нового они в себе не несут. Первую я уже назвал: это насколько выросла цена человеческой жизни, в том числе в глазах таких безжалостных и нелепых организаций, как правительства. Однако все правительства мира приняли любые меры, вплоть до непопулярных, понижающих рейтинг руководителей государств, больно бьющих по экономике и т. д.
Я жил в то время, когда была эпидемия гонконгского, или иначе — шанхайского гриппа (в 1968–1970 годах, от нее по разным данным умерло от одного до четырех миллионов человек — прим. ред.), и помню, что никаких мер не принимали, разве что чуть-чуть ограничили хождение в школу. И все правительства считали, что это абсолютно нормально и что не стоит оно того, не та проблема. Сейчас отношения правительств совершенно другое. Повторюсь: ценность человеческой жизни в настоящее время не то, чтобы стала больше, а принципиально изменилась. В нынешнем цивилизованном мире нет таких ценностей, ради которых люди готовы массово страдать и умирать. Мы это видим по всем признакам — хотя бы по тому, что на повестке дня отсутствуют крупные войны. А то, что «продается» за крупные войны, вызывает лишь много шума. Вот в минувшем году случился военный конфликт Армении и Азербайджана, но он прошел почти что незамеченным, никому до этого не было дела.
— Кроме разве что России, которая ввела в зону конфликта 2 тысячи своих миротворцев.
— Миротворцев мало кто заметил, потому что все были заняты совершенно другим. Но вот если бы не было коронавируса, то об этой войне орали бы 24 часа в сутки, ее продавали бы как главнейшее мировое событие, и она вызывала бы невероятный интерес и крики: «Остановите, остановите!». А ведь, в сущности, по масштабам войн середины ХХ века это — ничто. В результате боевых действий погибло примерно 5-6 тысяч человек. Сравните хотя бы с войной в Афганистане, где одних только афганцев погибло около полутора миллионов. Или с войной американцев во Вьетнаме, где были убиты 3 млн человек, а сама война длилась годами. Теперь, как я понимаю, такое практически невозможно. Хотя Армения и Азербайджан — это не европейские страны, и цена человеческой жизни там не такая высокая, как в Европе. Тем не менее, она несопоставима выше, чем прежде. Я даже не говорю о геноциде армян 1915 года, или хотя бы просто о постоянных столкновениях армян и азербайджанцев в начале ХХ века, когда ежедневно погибали сотни людей, и никто этого не замечал. Ну, порезали и порезали, делов-то.
Возьмите русских писателей того времени — к примеру, Льва Толстого. Кажется, такой великий гуманист… А он хотя бы раз об этом упомянул? Нет, нигде это не отражено, хотя столкновения происходили в стране, в которой он жил — в Российской империи. То же самое в отношении еврейских погромов. Их Лев Николаевич тоже не замечал. Ну, убили и убили. Но дело не в погромах: еврейских, армянских или азербайджанских, а в том, что цена человеческой жизни воспринималась тогда совершенно иначе. Из-за эпидемии гриппа никто не стал бы останавливать жизнь, ни одно правительство и ни один монарх — как не делали этого во времена сыпного тифа или брюшного тифа. Максимум, что могли сделать, это оцепить карантинными кордонами какой-то из наиболее зараженных районов, и все.
Второе, что продемонстрировал нам COVID: мы пришли к ситуации принципиального изменения экономики. Вообще, всю эту историю с коронавирусом можно с полным правом назвать Третьей мировой войной. Перемены, которые провоцирует COVID, глобальны? Да, глобальны. Охвачен весь мир? Да, весь мир. Но в данном случае, как мне кажется, мы впервые сталкиваемся с мировой войной нового типа. Конечно, люди просто лапу набили на склоках друг с другом, здесь они мастера. И пандемии были всегда. Но к ним господствовало отношение совсем не как к политическим событиям. Медицинские события — да, но при чем здесь раньше была политика? А в 2020 году коронавирус стал даже не главным, а единственным политическим событием. Все остальное, включая выборы президента Соединенных Штатов, отошло в тень. Я уже не говорю о такой «ерунде», как внесение поправок в Конституцию РФ — сегодня уже вообще никто не помнит, что такая «чепуха случилась с нами минувшим летом. Коронавирус все вытеснил на второй план, полностью доминируя в политическом пространстве. Это такой кризис нового типа. При этом сам кризис все равно остается достаточно болезненным для тех, кто в нем участвует и тем более для тех, кто от него страдает и умирает.
«РАНЬШЕ ПОЛИТИК БИЛ КУЛАКОМ ПО СТОЛУ, И ВПЕРЕД ШЛИ БОЛЬШИЕ БАТАЛЬОНЫ. А СЕЙЧАС ПОЛИТИКИ — ЭТО ОБЫЧНЫЕ ШОУМЕНЫ»
— Я знаю тех, кто серьезно переболел коронавирусом, и даже тех, для кого пресловутый COVID перевернул последнюю страницу их жизни. Вряд ли эти люди сказали бы, что нынешний кризис — милосерднее предыдущих.
— С точки зрения истории кризисы — вещь абсолютно необходимая. Это та пружина, которая выводит человечество на новый уровень, новый виток развития. Или даже не выводит, а просто является сигналом: вот, мы перешли на новый уровень. Конкретно в экономике этот кризис ускорит то, что было и до него. Также, как Вторая мировая война ускорила то, что произошло бы и без нее: производство атомного оружия и атомной техники. Открытия физиков ведь не зависят от военного времени, они не делаются по заказу штабов, но в этот период на это были брошены сумасшедшие деньги и была резко ускорена работа физиков-ядерщиков. Одно из важных последствий Второй мировой — переход к новым технологиям. Аналогичная история и с коронавирусом: на наших глазах происходит переход к дистанционной, «удаленной» экономике. Это началось гораздо раньше, чем в мире появился COVID-19 — конечно, не на десятилетия раньше, поскольку сейчас все происходит достаточно быстро и десятилетий нет. Но годами идет подспудное накопление, подготовка. И 2020 год стал в этом смысле рубежом: сотни миллионов, а, быть может, миллиарды людей перешли на вынужденную дистанционную работу и вынужденные дистанционные покупки.
Разумеется, когда пандемия закончится (а когда-нибудь это все же произойдет), многие вернутся в свои офисы и на места своей работы, перестанут совершать покупки в интернете и пр. Но не все — полное возвращение к тому, что было прежде, невозможно. В драматической обстановке, ценой человеческих жертв (а история всегда делается ценой человеческих жертв — если не ценой бессмысленной бойни, так в другого рода войне) совершается скачок к полному переходу на качественно новую экономику — дистанционную. А если мы добавим к этому работы по искусственному интеллекту и биотехнологиям, то мы получим еще более полную картину происходящего. Когда еще за год умудрялись изобрести вакцину от поразившей человечество инфекции? Уж не знаю, плохи эти вакцины или хороши, но всего за год в нашем распоряжении появился их целый десяток. И деньги на это брошены опять-таки сумасшедшие. Пожалуй, тут нет прямой зависимости: сколько вложили — столько и получили. Но нынешний прогресс в вирусологии и смежных с ней областях — очевиден. Хотя прогресс не имеет четкой оценки «хорошо» или «плохо». С точки зрения одной группы людей — «хорошо», с точки зрения другой — плохо. Это как с атомной физикой. Но остановить прогресс нельзя и повернуть его нельзя.
Поэтому 2020 год, как мне видится, войдет в историю как рубежный год: здесь и новый тип войн, и значительное ускорение прогресса экономического, социального, биотехнологического. Мы все почувствовали, что вступаем в какую-то новую реальность, которая, к примеру, для человека моего возраста малопонятна. Ну и еще по мелочи: минувший год был годом тяжелого кризиса СМИ, когда явственно обозначилась степень их манипулятивности. Можно «надувать» ложным значением или, наоборот, «опускать», создавать фобии и снимать фобии. Это было, пожалуй, всегда, но мы это лишний раз увидели.
— Мы увидели это на примере коронавируса?
— В основном, да, поскольку COVID — это единственное, что всех интересовало. Но не только. И на примере американских выборов, и на прочих примерах, которые кого-либо задевали. Это демонстрирует не только могущество СМИ, но и их убогость. То, что Дональд Трамп не раз бросал журналистам в лицо, говоря о fake news — это же правда. Сам Трамп — продукт fake news: он фейк-президент и фейк-политик.
— Можно ли говорить, что Трамп — это продукт fake news? Все четыре года, что он был президентом, крупнейшие газеты, информагентства, телеканалы Запада работали против него. За Трампа был только его Twitter, да и тот в последнее время банили.
— Если все СМИ против вас борются, то в конечном итоге они же вас и надувают. Работает старый американский принцип рекламы: любая информация хороша, кроме некролога. Пусть хвалят, пусть ругают, пусть осмеивают — только бы не молчали. Такого количества упоминаний во всех СМИ мира, какое было у Дональда Трампа, я думаю, не было ни у одного американского президента. И сам Трамп под стать fake news. Да, СМИ гнали против него всякую чушь, но он и есть их истинный герой. Не будем забывать, что он шоумен, что типично для нынешних политиков. Сейчас политиков, которые при этом не были бы шоуменами, уже и не назовешь — разве что лидеры каких-то маленьких стран в Европе. Да еще Ангела Меркель держит спину и марку, что она, так сказать, серьезный политик. А все остальные — в той или иной степени шоумены. Разве Владимир Путин или Эммануэль Макрон не шоумены? Обычные шоумены — возможно, менее яркие, чем Трамп. Но что у них за душой, кроме шоу, есть? Думаю, ничего. Это свидетельство кризиса — и СМИ, и связанных с ними политиков. Политика из серьезного и как бы драматичного, как бы профессионального занятия все в большей степени превращается в очевидную клоунаду.
— Каковы же внутренние причины этого странного преображения «слуг народа» и столпов государства в банальных клоунов?
— А чем раньше определялась серьезность и драматичность политиков? Пожалуй, одним — тем, что они могли развязывать войны. Это все равно что сигнал условного рефлекса, который должен подкрепляться рефлексом безусловным. А если он не подкреплен, то это просто лампочка загорелась, и все. Нет пищевого подкрепления (как в опытах известного русского и советского физиолога Ивана Павлова, знакомых почти каждому из курса средней школы — прим. ред.). Так и с политиками. Если они не могут воевать (поскольку на большие войны наложено табу), то все их красивые или дурацкие слова, все их кривляние — это просто шоу. Политик всегда уповал на возможность, что, если ситуация заходит в тупик, то он бьет кулаком по столу, и вперед идут большие батальоны. «Ваше слово, товарищ маузер». Именно это и делало политика серьезной фигурой.
Теперь войны выходят из обихода — большие страны не могут воевать друг с другом. Понимание этого сейчас приходит ко все большему количеству людей. И как бы ни надували щеки Путин, Трамп или Байден, что бы ни говорили о разработке нового вооружения или его сокращении — такие ракеты, сякие ракеты, такое-сякое пересокращение и все, что еще лет 20-30 назад воспринималось бы с большим интересом и даже волнением — ныне вообще никого не колышет. Ну, сократите вы свой металлолом или же его преумножите — кому эта груда металла интересна? Вы что, всерьез хотите нас уверить, что вы готовы уничтожить земной шар? Да не смешите, ничего вы не можете. Вы просто трепачи. Но это — тоже достойная профессия» Разве плохо быть шоуменом, в конце концов? Только надо быть талантливым шоуменом.
То же самое касается СМИ. С того момента, как каждый человек получил возможность быть сам себе СМИ, ситуация в сфере медиа коренным образом поменялась. Некто говорит себе: «Вот я популярный блогер, у меня полтора миллиона подписчиков! И пошли все эти The New York Times и прочие, извините за выражение, «Комсомольские правды» — по известному адресу. Я один имею подписчиков больше, чем все ваши «Комсомолки» вместе взятые. Что это означает? Вероятно, то, что жанр меняется.
— Это девальвация жанра, «падение курса» классических СМИ по отношению к блогам и видео-каналам.
— Естественно.
«ПУТИН НЕ МОЖЕТ БОЛЕТЬ КОРОНАВИРУСОМ. ОН НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СЛАБЫМ»
— Не уходя далеко от темы коронавируса, хочу вас спросить: как на ваш взгляд, болел ли Владимир Путин COVID-19? Мы знаем, что переболел Дональд Трамп, Борис Джонсон, принц Чарльз, Владимир Зеленский, а из российской элиты — Михаил Мишустин, Дмитрий Песков, министр энергетики Александр Новак, Рамзан Кадыров, Анатолий Чубайс и т. д. Последние упомянутые мною лица — достаточно близкий круг для Путина, но мы ничего не знаем, довелось ли ему перенести инфекцию, или он нашел чудесные способы уберечься от нее?
— Это черта путинского характера. Знаете, как в известном кинофильме: Чапаев никогда не отступает. Путин не может болеть, он не может упасть, сломать палец, ногу или еще что-нибудь. Если уж Путин вышел на хоккейный лед, он не может не забить 10 шайб Владиславу Третьяку. Я представляю, чего стоит несчастному Третьяку двигать свои ворота так, чтобы путинская шайба до них долетела. Думаю, что в его карьере вратаря случалось мало матчей, на которых он проливал столько пота и проявлял столько мастерства. Так подвинуть свои ворота, чтобы шайба каждый раз в них попадала — такое мастерство не пропьешь, это действительно великий вратарь. А все потому, что Путин не может не забивать шайб и еще — Путин не может быть слабым. А быть больным — это быть слабым. Такого Владимир Владимирович допустить не может. Он, скорее, способен показаться смешным — хотя бы потому, что в своей силе он смешон. Когда человек в возрасте под 70 лет пытается неизвестно кому и неизвестно зачем демонстрировать качества, более приличные сорокалетнему самцу — это выглядит забавно. Возможно, Путин этого не понимает. Если же понимает, он может сказать: «Ладно, пусть смешно. Но не жалко. Я не могу быть жалким, я не могу вызывать жалость. Я могу вызывать ненависть — пожалуйста. Страх — ради Бога. Восторг — еще лучше. Все, что угодно, но не жалость». Ну, подросток он и есть подросток: счастливый человек, который застрял в возрасте 14 лет. Я был бы счастлив оказаться в его положении. Но мало кто из людей его возраста так намертво залип в своих 14 годах.
— Напрашивается вопрос: а насколько Путин «залип» в своем президентском кресле? Обнуление президентских сроков, внесенное летом в Конституцию РФ, позволило Владимиру Владимировичу решить вопрос 2024 года? Или же это было сделано на всякий случай, если так и не найдется достойного преемника?
— Я думаю, что проблему-то он решил, но только в обратную сторону. Путин хотел поставить ноль за собой, а ноль встал перед ним. Вот так бывает. Человек хотел обнулить президентские сроки, а обнулил самого себя, в том числе — свой нынешний срок. Де-юре он, конечно, президент, да и де-факто президент, но в моральном отношении он потерял самое главное, что у него было и чего никакими дурацкими законами не вернуть (ударами кулака это не делается) — надежду, симпатию, любовь по отношению к себе или у кого-то даже веру. В общем, Вера, Надежда, Любовь и мать их София. Они больше не его спутники. Было да сплыло. Как в старинной бардовской песенке: «Зачем мы перешли на ты? За это нам и перепало. На грош любви и простоты, а что-то главное пропало». И главное действительно пропало.
Владимир Владимирович перевел себя в режим Брежнева. Это неплохой режим, конечно, но в XXI веке нельзя 20 лет сидеть на одном месте. По крайней мере, в открытой стране. В такой закрытой стране, как Северная Корея — можно. Но Россию нельзя закрыть, не стоит пытаться это сделать. А в открытой стране — надоел ты, ну и все. И каким-то образом перезапуститься, перезагрузиться — очень сложно. Нет такого способа. «Царь велел себя раздеть, Два раза перекрестился, — Бух в котел — и там сварился!» Ну вот нет такого информационного котла, в который можно нырнуть и вынырнуть вечно молодым. Можно сколько угодно демонстрировать свой торс, забивать амфорами шайбы или же забивать шайбами амфоры — это все пожалуйста. Но выдумать секрет вечной политической молодости… Он, возможно, и был прежде, да весь вышел, волшебный камень испарился в воздухе после смерти Мао Цзэдуна или Иосифа Сталина. С тех пор больше ни у кого не получалось. Закрыть страну и создать культ харизматичного вождя, супергероя, который может буквально все — это, конечно, все очень мило, но это относится к определенному типу обществ. Например, при переходе от сельского социума к городскому, что было и при Сталине, и при Мао Цзэдуне. Иногда такие штуки возможны в обществах, которые готовятся к сверхчеловеческому усилию, например, к мировой войне, как в Германии при Гитлере. Когда вождь объявляет, что он не сегодня, так завтра захватит мир — вот под такие проекты можно на какое-то время изобразить из себя сверхъестественную личность. Но таких проектов больше нет в мире.
Новый проект на сегодня — это дистанционная экономика. Это искусственный интеллект, полеты на Марс, электромобили, что-нибудь из области иммунологии, вирусологии, интернета. Однако к политике это не имеет никакого отношения. Политик лишь может стоять рядом и делать вид, что он помогает. Вот кто-то несет тяжелый мешок, а другой бежит следом и подставляет руки. Он делает вид, что помогает, но это не так: мешок отдельно и руки отдельно. Этот номер не пляшет. Все в мире сейчас меняется быстро, и политики меняются быстро. А если ты решил остаться на своем посту на 20 лет — хорошо, оставайся, но учти, что твой моральный капитал обнулился. И все анекдоты о том, что он — о, ужас, ужас — «вытащил Россию из бездны девяностых», или «есть Путин — есть Володин, нет Путина — нет Володина» — хороши, возможно, только для самого Вячеслава Володина (на закрытом заседании Валдайского клуба в 2014 году председатель Госдумы Володин заявил: пока «есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России» — прим. ред.). Но больше ни для кого это не хорошо. А Володин, как известно, всего лишь перефразировал Рудольфа Гесса, который в свое время сказал: «Есть фюрер — есть Германия, нет фюрера — нет Германии». Разница между Володиным и Гессом, полагаю, велика — хотя бы потому, что бывший заместитель фюрера в НСДАП в Нюрнберге был признан военным преступником, а Володин никакой, разумеется, не преступник. Гитлер — преступник номер один в истории человечества, а Путин никакого отношения к подобным дефинициям не имеет. Но кроме уголовно-этических категорий есть еще одна: Гесс абсолютно верил в то, что он говорил, и в это абсолютно верили те, кому он говорил. Что до Вячеслава Володина, то полагаю, он сам в это не верит, и никто в это не верит. Это звуки, которые ничего не означают.
— То есть, это политический постмодерн: не закавыченная цитата с множеством дробящихся смыслов, ни один из которых нельзя воспринимать всерьез.
— Это обычная имитация, срок которой быстро вышел. Поэтому я думаю, что Владимир Путин может принимать любые законы, перекраивать Конституцию, раскраивать ее. Это та же история, что с Горбачевым: чем больше Михаил Сергеевич увеличивал свои бумажные полномочия — он и президент СССР, и председатель Президентского совета, и имеет право на чрезвычайное — тем меньше их оставалось у него в реальности. Таким образом, его бумажные возможности росли обратно пропорционально его настоящему влиянию. Это типичная история. То же самое в начале ХХ века случилось с Керенским. Александр Федорович был и министром-председателем, и военным министром, и морским, и верховным главнокомандующим, но чем выше он поднимался по этой лестнице, тем меньше власти оставалось у него в руках. Это такая шагреневая кожа.
У Путина несколько иная ситуация. Горбачева как политика прикончили его противники, да и сам он чем мог им помогал. Что до Керенского, то у него, извините, был такой противник, как Владимир Ленин. А у Путина противников нет — вообще никого. Если твое влияние обнуляется, но противников у тебя нет, это означает, что ты превращаешься в Брежнева. У Леонида Ильича противников не было, власти его никто не сопротивлялся, хотя никакой особенной власти у него и не было. Государственный механизм продолжал крутиться по инерции, на своих оборотах, не встречая сопротивления.
Однако в наше время быть Брежневым достаточно сложно. Это раньше застой мог продолжаться 10-20 лет, а сейчас ничего подобного, конечно, ожидать не приходится. Путин, что бы он ни намудрил в Конституции, уйдет, но не потому, что кто-то его вынудит. Я думаю, что в отличии от Леонида Ильича Владимир Владимирович довольно адекватен, и его не устроит быть председателем «ничего», нуля. Вспомним: единственный точный измеритель положения Путина — это его знаменитый рейтинг. Так вот, даже по отчетам ВЦИОМ, самой (так скажем) придворной социологической организации, за последние два года путинский рейтинг упал в два раза и составляет сейчас меньше 20 процентов. Под словом «рейтинг» я подразумеваю разницу между числом российских граждан, которые доверяют своему президенту, и числом, которые не доверяют — при открытом опросе, когда спрашивают: «Есть ли люди, которым вы доверяете?», не подсказывая имен. Так вот, Владимиру Путину доверяют 40 процентов, а не доверяют 20 процентов — соответственно, разница составляет около 20 процентов. А еще два года назад, когда ситуация тоже была далеко не блестящей, все-таки это разница составляла около 40 процентов. Что до 20 процентов, то это неплохая цифра для западного политика, но для властителя, царя — это катастрофическая величина.
«НЕТ ТАКИХ ЗАКАЗОВ, КОТОРЫЕ НЕ МОГЛИ БЫ ВЫПОЛНИТЬ РУССКИЕ КИЛЛЕРЫ. И ЗАКАЗ ПО НАВАЛЬНОМУ ОНИ БЫ ТОЖЕ ВЫПОЛНИЛИ»
— Вы говорите о том, что противников у Владимира Путина нет. А разве господин Навальный на протяжении уже довольно долгого времени не играет роль противника Путина и основного оппонента его режима?
— Нет, конечно.
— Те не менее, под занавес года Навальный и его команда обнародовали результаты расследования о нашумевшем отравлении в августе. Главными героями инвестигейторского материала стали восемь сотрудников ФСБ, которые чуть ли не на протяжении 4 лет летали следом за главой ФБК на крыльях российских авиакомпаний. С одним из этих «чекистов», Константином Кудрявцевым, Навальному даже удалось поговорить, используя пранкерские приемы. Так что это было — мощный удар по Кремлю? Или Навальный просто взял и вскрыл имена своей «наружки», которая одновременно его и «пасла», и охраняла?
— Навальный говорит, как я полагаю, правду: у меня нет оснований считать, что он все выдумал. Но давайте начнем с того, что я вообще не верю, что это их расследование (по официальным данным, расследованием отравления занимались The Insider, Bellingcat и CNN при участии Der Spiegel — прим. ред.). Также я сомневаюсь, что все расследования Навального принадлежат ему самому. По-моему, в значительной степени это «сливы», управляемые утечки информации. Также, как и история с восемью сотрудниками спецслужб, которые гонялись за Алексеем Анатольевичем все четыре года. На мой взгляд, это во-многом тоже «слив». Также, как его информация о бирюковых, шуваловых, яхтах Игоря Сечина и пр. Нам же говорят совершенно открыто, что немецкая разведка знала о тех, кто «сел на хвост» Навальному, еще несколько месяцев назад. Это же не выдумка, об этом сообщил некий источник из служб безопасности Германии журналистам The New York Times (буквально: «немецкие власти уже несколько месяцев знали лиц, имеющих отношение к отравлению» — прим. ред.). Так что можно сделать вывод, что это не расследование, а «слив» информации немецкой разведки.
Но это вовсе не значит, что данные, оглашенные Навальным и его соратниками — ложь. В том, что это правда, я уверен на 99 процентов (всегда есть какой-то один процент, что это не так). Правда, что следили, правда, что это делали перечисленные в расследовании люди. Может быть, не 8, а 28 — ведь у тех, кто занимался «наружкой», начальники есть — не будем об этом забывать. Несомненно, правда, что Навального отравили — тут и спорить не о чем. Не сам же он это сделал. И я не думаю, что восемь офицеров ФСБ четыре года занимались самодеятельностью за казенный счет. Знаменитый советский физик Лев Арцимович в свое время говорил: «Наука — это лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счет». Но я не допускаю, чтобы эти восемь чекистов удовлетворяли свою частную жажду приключений за счет государства. Думаю, что все было ровно наоборот: вначале был приказ руководства ФСБ. Хотя, как мы понимаем, руководство ФСБ тоже не само отдает такие приказы. Или по согласованию, или по распоряжению, или по указанию Путина. Так что в этом смысле я склонен доверять Навальному на 99 процентов. А вот какого рода был этот приказ и чего могли хотеть Путин и руководство ФСБ — это совсем другая история.
Для меня очевидно, что там не было заложено идеи устранить Навального по принципу: нет человека — нет проблемы. Если бы такая идея была, то не потребовалось бы четырех лет, восьми людей и уж тем более не потребовалось бы никакого идиотского яда. Все это напоминает очень плохой сериал очень бездарного сценариста. В противном случае руководство ФСБ обратилось бы отнюдь не к сотрудникам ФСБ, а к посредникам, те — к профессионалам, к киллерам, а уж те тихо, скромно, чисто и быстро сделали бы свою работу. Как правило, делают они ее не за четыре года, а за четыре недели: понаблюдают, выберут удобную позицию, сядут, нажмут на спусковой крючок — и все.
Да, конечно, киллер, получив фотографию Навального, три раза подумает: «Дело опасное, дело стремное, скандал грандиозный, и кончится все может плохо». Да, но послушайте, если russo killero oblico professionale убили таких людей, как Иваньков-Япончик и Дед Хасан, они же понимали, кого они убивают. Они понимали, что, если их найдут, для них опасность представляет не прокуратура и не Следственный комитет, а некие реальные люди, которые еще с большим рвением примутся их искать. И судить их никто не будет, комфортабельных камер им не предоставят — нет, их просто настрогают ломтями. Они это понимали? Понимали. Но взялись за заказ? Взялись. Выполнили? Выполнили. Значит, нет таких заказов, которые не могли бы выполнить русские киллеры.
Заказ по Навальному они бы тоже выполнили — тем более, что технически он вообще ничего из себя не представляет. Убить Хасана или Иванькова наверняка было большой проблемой: они были окружены плотной охраной, собственными службами безопасности и пр. Да и сами они были мужики не промах: чувствовали опасность. А чего стоит убить обычного, с их точки зрения, лоха? Кто такой Навальный в их глазах? Бац, и нет.
Значит, такого приказа «убрать любой ценой» в отношении Навального не было — это очевидный факт. Более того, и убивать-то его никому было не надо. Зачем, когда можно просто посадить. Было знаменитое дело «Кировлеса» (в 2013 году — прим. ред.), в результате которого Алексею Навальному дали условный срок. Почему же не дали пять безусловных лет?
— Кстати говоря, в деле «Кировлеса» Навальному и другому фигуранту Офицерову вначале дали реальный срок, а через пару-тройку месяцев отыграли обратно на условный.
— Так почему же отыграли назад? Ну, не отыграли бы, и сидел бы Алексей Анатольевич на зоне. Значит, цели не только убить, но и просто любой ценой вывести из игры, выбить с поля — тоже не было. А вот какая цель была и зачем вся эта кутерьма — я на этот вопрос разумного ответа не вижу. Думаю, что ответ — неразумный.
Кстати, еще по поводу убийства циркулирует такой аргумент, что, если бы Навального убили, то это был бы грандиозный скандал, неслыханный и невиданный. Да, это правда. Естественно, все западные СМИ единодушно выдвинули бы обвинения лично Путину, точно также, как это сделали бы все российские оппозиционеры. Ну, обвинили бы — и что дальше? Шума было бы, наверное, больше, чем сейчас, но санкций не было бы введено вообще никаких. Сейчас-то их ввели из-за запрещенного химоружия, а если бы этого «Новичка» не было, то по какому праву западные страны могут вводить санкции по поводу убийства российского гражданина в России? Чего же следовало бы опасаться властям? Демонстрации сторонников Навального? Ну, да, в день похорон демонстрация была бы наверняка очень большой. А вот, кстати, по поводу «почти смерти Навального» не было почти ничего — даже одиночных пикетов.
Если бы устранение Навального состоялось, все бы это, разумеется, сравнивали с убийством Бориса Немцова. Два похожих убийства п