Барон Мюнхаузен или тест для Алексея навального

Странная ситуация с Навальным, после покушения. Что происходит в его душе? В конце концов, он только что побывал на самой грани смерти, три недели в коме – это не шутка. И к тому ж он твердо знает, что его хотели убить; к тому ж в стране преступление никто демонстративно не расследует – значит, и неудавшиеся киллеры, и заказчики точно окажутся безнаказанными и, видимо, попытаются сделать еще один «заход на цель» - самоощущение должно быть сродни тому, что возникает у солдата на передовой, описанное в известных строчках поэта-фронтовика:

Мне кажется, что я один.
Что я притягиваю мины.
Разрыв – и лейтенант хрипит,
И значит, смерть проходит мимо.

Но я не думаю, что Навальный так уж сильно испытывает страх за свою жизнь; за предыдущие годы он доказал, что является человеком достаточно фартовым и бесстрашным. Если он и переживает сейчас психологический кризис, то он явно другой природы. А может, и вовсе никакого кризиса у него нет… Все зависит от того, какой он человек.

Враги и опасливые интеллигенты как раз давно подозревают Навального в том, что он «не тот» человек – в смысле, не тот, за кого он себя выдает; не бескорыстный борец за «Прекрасную Россию Будущего» и за народное счастье, а игрок, авантюрист и властолюбец, который домогается власти ради нее самой; просто и без затей хочет оказаться на самой вершине властной пирамиды самой большой (по территории) страны мира, а какой ценой – ему, дескать, не важно, и люди для него – лишь пешки, которыми он всегда готов пожертвовать ради заветной цели – то есть личной власти.

И вот если психотип Навального именно такой: психотип ИГРОКА - он пройдет через испытание покушением достаточно легко, и никакого психологического кризиса у него не будет. Именно про таких людей говорят «все, что нас не убивает, делает нас сильнее». Для «игрока» покушение – не более чем ход в длинной и очень увлекательной партии, которую он «играет» - в своем представлении – с единственно сообразным ему по важности Игроком по имени Владимир Путин, или, как он сам его часто называет, «этим парнем». «Этот парень» попытался убить – что ж, хорошая попытка, но «парень» опять налажал, убийство не удалось – и значит, наша позиция улучшилась, ход теперь за нами – и, Володя, держись!

То есть, если мы получим после Шаритэ и реабилитации ровно того же Навального – веселого, бодрого, злого, язвительного, с прежним задором обличающего «мразей-коррупционеров» и запускающего новые расследования того же ФБК – значит, скорее всего, враги были правы, и перед нами своего рода «русский Растиньяк» - цепкий, веселый и живучий карьерист с неплохой харизмой, без лишних сантиментов прокладывающий себе дорогу на самый верх.

Но, есть и другое мнение о Навальном. Люди, называющие себя «сторонниками Навального», видят в нем титаническую фигуру, которая ввязалась в почти безнадежную на вид борьбу с громадной машиной российской бюрократии и спецслужб не ради власти и не ради денег, а именно что «за людей»; с их точки зрения Навальный – простой паренек с окраины Капотни, чья душа «страданиями народными уязвлена стала», или, в худшем случае, пытливый молодой человек, который своим умом проанализировал то, как развивается родная страна и понял, что она развивается неправильно, что чекистская диктатура тянет Россию в пропасть – и решил жизнь положить на то, чтобы остановить сползание к пропасти и восстановить справедливость, вернуть россиянам надежду и достойную жизнь.

Короче говоря, довольно многие (да и я, в частности) видели в мотивации Навального и какую-то идеалистическую составляющую, типа «не для себя радею – для народа!» Любой пафос, любые «высокие слова» сейчас, конечно, затерты и стерты до безобразия, в «высокие порывы» принято не верить ни у кого и никогда – но, с другой стороны, подозревать во всех окружающих один сплошной цинизм и жлобство – это ведь значит прежде всего проявлять цинизм и жлобство самому; не хочется до этого опускаться; хочется верить априори, что человек совершает хорошие поступки потому, что он хороший человек, а не потому, что он мерзавец и хочет таким образом кого-то там обмануть.

Однако, если мотивация Навального в своей основе идеалистическая, и всё, что он делал, он делал, потому что верил – это правильно и нужно людям, тогда, боюсь, серьезного психологического кризиса после физической реабилитации ему не избежать.

Психологический кризис – это кризис мотивации: если я что-то делаю – то ЗАЧЕМ я это делаю?

Ведь реально просто поразителен контраст реакции – внутри и вовне России – на попытку убийства Навального. В мире – грандиозный шухер: высказались чуть ли не все мировые лидеры – Макрон, Меркель, Трамп, Меркель сделала Навального «личным гостем канцлера», неделю Навальный был в центре заголовков мировой прессы, куча лабораторий разных стран искала в анализах Навального отравляющие вещества, словом, как к этому не относись, но мир выказал реальное участие и озабоченность. А что в России?

Ведь, казалось бы, в самой-то России заинтересованность и энтузиазм должны быть всяко больше: с одной стороны, Навальный – признанный лидер реальной оппозиции, то есть «за народ» и «против власти», которую в России традиционно никто не любит; с другой – сам способ убийства был ужасающий, в полном смысле «общественно-опасным». Даже если вы не очень любили Навального – казалось, все равно возмущение должно быть сильным, хотя бы из чувства самосохранения: в Германии возмущаются, что боевые отравляющие вещества, к тому ж запрещенные, применяются в России – почему ж не возмущаются в России?

А вот так. В России, как все мы сами прекрасно видим, не возмутился НИКТО. То есть – вообще никто. Полное, тотальное равнодушие и безучастность «всемирно отзывчивого русского народа». Как будто события происходили не в самом центре России, а где-то в Зимбабве с каким-то негром преклонных годов.

Причем тут контраст даже не только с реакцией в мире, но и с проходящим – по иронии судьбы почти одновременно – воистину массовым и всенародным протестом в Хабаровске. У хабаровчан тоже ведь попытались «убрать» их губернатора; и что же? Как результат – практически мгновенная и СПОНТАННАЯ реакция, невероятные для 300-тысячного Хабаровска митинги в 50-100 тысяч человек, митинги несанкционированные (которые, кстати, до сих продолжаются, более 100 дней подряд). И это – в отношении человека по имени Фургал, о существовании которого большинство хабаровчан узнало не далее как два года назад.

И – Навальный, о «неизвестности» которого и говорить смешно; он в «большой» политике никак не менее 10 лет (сторонники скажут – минимум 15). У него «отделения» в большинстве крупных городов, у его роликов в интернете даже не миллионы, а десятки миллионов просмотров и миллионы «лайков»… Но в ответ на его даже не арест, а попытку убийства – свинцовое молчание. Ни акции, ни пикета. Даже в его родной, по сути, Москве. Полная апатия.

Что должен ощущать Навальный в такой ситуации? Он ведь наверняка по выходу из комы поинтересовался, какая была реакция В РОССИИ на случившееся с ним. В сущности, ему представилась редкая для большинства возможность – посмотреть, как станут реагировать другие люди на известие о своей смерти.

Реакция россиян оказалась настолько равнодушной, что в этом равнодушии даже чувствуется некая враждебность. Так можно встретить известие о смерти неприятного, чужого человека.

Если Навальный хоть немного идеалист, он не может не задуматься: а ДЛЯ КОГО я, собственно, стараюсь? Я каким-то чудом не умер, власти отказались даже расследовать – а в народе никто даже не почесался! ЗАЧЕМ я тогда стараюсь для ЭТИХ людей?! Если им, судя по всему, нахрен не нужен ни я сам, ни то, что я делаю или пытаюсь сделать?

(У Теннисона есть на этот счет прекрасные строки:

Что толку, если я
Никчемный царь
Бесплодных этих скал
Под мирной кровлей,
Старея рядом с вянущей женой –
Учу законам этот темный люд?
Он ест и спит –
И ничему не внемлет!)

Вопросы более чем резонные. В конце концов политик – это не писатель, не Лев Толстой, который может себе позволить на худой конец писать «в стол», в надежде на то, что если не современники, то хотя бы потомки когда-нибудь лет через 50-100 достанут рукописи, придут в восторг и воздадут должное автору; в политике не бывает «посмертно», тут нужен результат сейчас, с этими людьми – у потомков будут свои политики!

И вот такой афронт. Тупое, равнодушное «не нада!» Ни Навального не нада, ни его жизни, ни его смерти – ничего не нада. «Уходи – я тебя не люблю».

Пожалуй, некая похожая коллизия описана в любимом миллионами телефильме «Тот самый Мюнхаузен». В том месте, когда барон (вот уж кто точно был идеалист!), что называется, «выбрал время» и прямо во время процедуры развода с баронессой провозгласил, что путем длительных изысканий нашел для жителей любимого города новый день – 32 мая!

Барон ведь не просто хотел как лучше – он был уверен, что делает людям подарок. И когда его равнодушно отвергли – что он сделал? Он совершил самоубийство со словами «Ну, если лишний день весны никому не нужен…» Так реагируют идеалисты на отвержение и равнодушие окружающих.

Барон, правда, в первый раз не умер до конца; после первого самоубийства он «всего лишь» превратился в «герра Мюллера».

Думается, в жизни каждого идеалиста с амбициями наступает своё «32 мая» - губительная дата, неизбежная, как судьба. Не всем удается ее пережить. Навальному тоже будет трудно – если он, конечно, хотя бы в какой-то степени идеалист.

Источник

Читайте также:

Водяные пушки - последний довод Лукашенко?

Удушающая забота власти о бизнесе

Пророчество афганского крестьянина: Россия уходит на Север